25 лет со дня вручения Иосифу Бродскому Нобелевской премии - Валентина Полухина - Непрошедшее время - 2012-12-09
М. ПЕШКОВА: По традиции, в день смерти Нобеля, 10 декабря в Сите -Холле Стокгольма проходит церемония вручения Нобелевской премии. Четверть века назад, в 87, с формулировкой Нобелевского комитета, гласившей: « Премия присуждена за литературное творчество редкостной широты, отмеченная остротой интеллекта и поэтической интенсивности. Премию вручили пятому российскому нобилиату – Иосифу Бродскому. Чуть более месяца назад, на Красноярской ярмарке книжной культуры, на КРЯККе, такова аббревиатура ярмарочного события, имела честь быть модератором на презентации книги «Эвтерпа и Клио Иосифа Бродского: Хронология жизни и творчества», составленной самым признанным и авторитетным бродсковедом, профессором в отставке Килского университета в Великобритании – Валентиной Платоновной Полухиной. Руководителем проекта выступил Томский поэт, переводчик и издатель Андрей Олеар. Это 16-ая книга Полухиной, посвященная Бродскому. Она выверена по российским и американским архивам. Цитату из Бродского взяла составитель в качестве эпиграфа: «Какое-то апреля. Хаос в датах…». Хотя Валентина Платоновна последнее время говорит после очередной книги: « Все, больше писать о Бродском не буду». Тем не менее, почитатели поэта надежды не теряет. Впрочем, с этого начали разговор с Валентиной Полухиной на КРЯККе.
В. ПОЛУХИНА: Если план осуществиться, переиздания книги « Интервью Бродского», мне придется заниматься Бродским, потому что нужно будет перечитывать неопубликованные интервью, достойны ли они быть переведенными. У Иосифа было много не то, что пустых интервью, но все к нему лезли с вопросами. Иногда совершенно неинтересными вопросами и неинтересными ответами. У меня собрано 178 интервью. Опубликовано приблизительно около 80. Еще очень много. Наверно, что-то можно найти. Но нужно будет исправить плохо переведенное интервью. Видимо, от этого не уйти. Но я не буду считать это новой книгой о Бродском. Я не считаю это новой книгой, ибо было первое издание « Дни, труды эпохи» Иосифа Бродского.
М. ПЕШКОВА: Конечно, еще рано говорить об издании полного собрания сочинений Бродского. Еще много стихов, осмелюсь предположить, на руках. Нам с вами, видимо, не придется дожить до академического Бродского.
В. ПОЛУХИНА: Раньше 2071 года этого не будет. Наследники отговариваются, что готовится академическое издание Бродского. Если оно готовится, то неизвестно, кем оно готовится, как долго. Если оно и готовится, то это будут старые, известные нам стихи Бродского с комментариями. Может 2,3,4,5 будет новых стихов. Благодаря тому, что у меня существуют копии четырехтомника «Самиздатовского» собрания Марамзина, мне известна основная масса стихов. То, что мне неизвестно, существует либо в Российской библиотеке в Петербурге, либо в Йельском университете. Основная масса архива находится там. Конечно, есть стихи в частных архивах. Хотя нас всех просили, все вернуть в архивы Бродского в « Фонд Бродского», но не все вернули. Я подарила им 50 записей пленок. Записи всех его лекций. Эта запись была сделана более 30 лет назад. Когда я собирала указатель всего написанного Бродским, то со мной делились частными архивами добрые друзья Бродского. Посылали мне частные стихи. Они у меня есть.
М. ПЕШКОВА: Наследники Бродского, вернее, сам Бродский запретил на 50 лет писать его биографию. А 75 – это уже самодеятельность потомков?
В. ПОЛУХИНА: Это закон Америки. Мне не очень понятно, откуда появилось 50 лет. Может, в России на 50 лет. На Западе закрывают на 75 лет, если хотите закрывать. У нас были большие расхождения с законами Запада. Еще 2 года назад можно было цитировать Бродского, если книга предназначалась для школьников или академическая книга. Сейчас я точно не знаю, но, кажется, Россия подписала договор с Европой о том, что авторские права распространяются на все, в том числе на академические издания, на учебные издания.
М. ПЕШКОВА: Слава богу, книга, долго шедшая к читателю, я имею в виду издание в «Новой библиотеке поэта», увидела свет. Это случилось около года назад. Как вы расценили это издание, сделанное Л. Лосевым?
В. ПОЛУХИНА: Дело в том, что Лев Владимирович, мы с ним давно дружим, вместе сделали два сборника статей о Бродском. Обменивались всеми материалами. Когда он работал над книгой « Опыт литературной биографии Бродского», он просил разрешения моего включить хронологию, которую я уже составляла, « Жизнь и творчество Бродского». Первую версию, изданную издательством « Время», в свою книгу. Это занимало 100 страниц, сокращенная версия. Кое-что он правил, она написана в соавторстве с Лосевым, что для меня большая честь. Оттуда он вычеркнул дату рождения дочери Бродского, Анастасии Кузнецовой, 31 марта 1972 года, когда Иосиф Александрович находился еще дома, в Ленинграде. Когда я спросила, почему, Леша, вы вычеркнули эту дату, он ответил: « Я пишу литературную биографию, а факт рождения дочери никак не отражен в стихах Бродского». В ответ я ему сказала: « Леша, а кому посвящено стихотворение « Ты узнаешь меня по почерку. В нашем ревнивом царстве». Над ним стоит М.К. – Марианна Кузнецова, балерина Мариинская театра. « Ах, да, я забыл»,- сказал Леша. Когда последнее переиздание его книги « Нова Вита», от моей хронологии, он тоже сказал, можно ли перепечатать. Я сказала: «Вы не можете, издательство « Время» не заплатило мне ни копейки, хотя это одна четвертая часть книги, в то время как Лосеву заплатили 7 тысяч долларов. Вы не можете перепечатать мою хронологию». Тогда они какие-то деньги мне выдали. Но от моей « Хронологии» осталось страниц 30. Все было вычеркнуто и написано: « Проверено Марианной Басмановой, Марией Бродской» и т.д. Что-то было поправлено.
М. ПЕШКОВА: Та степень душевных сил, которые были потрачены на создание книги « Эвтерпа и Клио». Сейчас еще рано говорить о следующей книге. Неверно, следующая книга зреет?
В. ПОЛУХИНА: Конечно. Если я доживу, я буду приветствовать такую книгу. У кого-то есть доступ. Если бы у меня были время, деньги и здоровье, я была тоже поехала в Йельский университет, напомнила бы им о своем подарке бесценном: 40 пленок записей лекций и семинаров Бродского. Думаю, что меня не допустили бы к зарытым архивам, дневникам. Сейчас закрыта его переписка. Некоторые вещи закрыты до 2071 года. Вернувшись к тому, о чем вы задали мне вопрос, как я отношусь к изданию Леши Лосева. Дело в том, что мы обменивались с ним своими находками, вопросами. Бывали на общих конференциях. Я горда этой дружбой. Он умнее меня, образованнее меня. Сын писателя. Мое нищенское детство в Сибирском рабстве, это несравнимые величины. Леша посылал мне все черновики, первые варианты этих комментариев, их 4 тома. Когда я сравниваю с тем, что издано, я тоже вижу цензуру чью-то. Чью цензуру, я не могу сказать, но много сокращено. Особенно, когда он комментирует неизданные стихи. Если запрещено их издавать, включать. Это, может быть, и понятно. Можно догадаться, кем это запрещено, наследниками. Как долго это длилось. Леша не дожил до издания, а мог бы. Это издание длилось 3-4 года. Очень огорчало его.
М. ПЕШКОВА: Вы были на Нобелевской церемонии?
В. ПОЛУХИНА: Нет, я не была. Я была в ожидании операции на сердце. Я очень хотела. Я могла бы поехать, потому что готовилась моя первая монография на английском языке. Я была накануне операции. Это была зима. Слишком серьезно для меня. Я туда не ездила.
М. ПЕШКОВА: Среди тех, кто был на Нобелевской премии, была и адресат одного из лучших стихотворений, на мой взгляд?
В. ПОЛУХИНА: Ей посвящены «Прощайте, мадемуазель Вероника». Вероника Шильц была приглашена. С Вероникой Иосиф дружил всю жизнь. Существование ее приняла и Мария, последняя любовь и нынешняя вдова Бродского. Она переводчица Бродского на французский. С ней он ездил в Турцию, написал эссе в Византии. Были приглашены самые близкие друзья Иосифа.
М. ПЕШКОВА: Кто еще был на церемонии, кроме Лосева?
В. ПОЛУХИНА: Вероника Шильц и Маша Воробьева, соседка, которая смотрела периодически за любимым котом Миссисипи. Еще был сын Сьюзен Зонтаг.
М. ПЕШКОВА: Профессор Килского университета Валентина Полухина, автор 16-ти книг о пятом российском нобелевском лауреате Иосифе Бродском. В канун 25-ой годовщины вручения Нобелевской премии в « Непрошедшем времени». Странно поверить, что питерский юноша, оказавшейся в Стокгольме до того, как он стал Нобелевским лауреатом, ночевал в каком-то пространстве, которое относилось к армии спасения. Укрывался солдатским одеялом.
В. ПОЛУХИНА: Он укрывался и солдатским и крестьянским одеялом в юности. В сущности, если посмотреть с полета не только орла, но и сороки, можно увидеть, что Иосиф Бродский – единственный русский поэт, который отправился в народ в 16 лет. Уйдя из школы в 15, устроился там фрезеровщиком, могильщиком. Потом с 59 года начал ходить в геологические экспедиции на Дальний Восток, в Казахстан. Потом отправился с уголовниками в ссылку. После ссылки ездил в Эстонию, в Литву, в Крым. Он исколесил одну шестую нашей великой империи и вдоль и поперек. Он видел, слышал, любил, влюбился в русский советский язык, не просто в русский. Его ругают, кусают, царапают за то, что у него в стихах и вульгаризмы, и мат. Посмотрите, сколько архаизмов, которые он сохранял до самой молодости, потом последовал молодежный сленг. Иосиф сделал колоссальную культурную задачу, которая еще не оценена. Она равна той, которую сделал Пушкин, перенеся французскую поэзию на русскую почву. Бродский то же самое сделал, перенеся английскую поэзию на русскую почву. Если вы внимательно почитаете Джона Донна, метафизиков 17 чека, когда наука начала развиваться. Вы увидите, сколько терминологии в стихах, не говоря о местных диалектах. Как нужно верить тому, о чем говорил Бродский, что язык - это огромное, живое существо, которое все вбирает, самоочищается. Поэт должен жить в глубине этого языка, а не на его поверхности. Он ничего не боялся. Если он оставлял щели, то всем другим измам он открывал двери для своего поэтического языка. Смотрите, как Пушкин. Если Пушкин изобрел и утвердил жанр поэмы, то Бродский – жанр длинного стихотворения. Он оживил умершие жанры, как ода, эклога. Вся мировая поэзии в стихах Бродского. Ч.Милош называл его культурным империалистом. Он захватил Америку, Европу, Италию. Эта тоска по мировой культуре, она нам всем свойственна. Кому-то хочется в Париж, кому-то в Лондон, ибо 70 лет лишены возможности передвигаться по миру. Это накладывает такой отпечаток, от которого избавиться трудно, а имея такие примеры, как Анна Андреевна Ахматова и Александр Сергеевич Пушкина. Нашу великую семерку достаточно назвать. Это понятно. Иосиф осознавал, что он родился в империи. Как не называй Советский Союз, это империя. Я сменил империю, сказал он, переехав в Америку. «Родившись в Империи, я им тыкаю пальцем, а вот и вы империалист, как и я». Это и смешно и грустно. Если англичанам потребовалось больше сотни лет, они не избавились от имперской ментальности, то, сколько предстоит нам. Здесь некого винить, это огромный след, существующий в нашей ментальности.
М. ПЕШКОВА: «Бог сохраняет все, особенно слова. Признание любви, как собственный свой голос». Особенно слова. Можем мы говорить о том, что будет опубликован словарь языка Бродского? Как словарь языка Пушкина, над которым работала бабушка моей коллеги Ксении Басилашвили.
В. ПОЛУХИНА: Он уже опубликован. « Поэтическая речь Бродского». Словарь составлен Татьяной Патерой в Канаде, Приблизительно 10-15 лет назад. Тогда она работала над четырехтомном изданием. Но в четырехтомное издание вошли стихи, которые не разрешено было включать в семитомник. Я бы хотела, чтобы кто-нибудь вступил в контакт с Татьяной Патерой. Я могу любого ней познакомить. Я с ней дружна, я с ней жила. Была у нее в Канаде. Я мечтала составить такой же словарь тропов Бродского. Это огромная работа. Но мне это не по силам. Я училась, как владеть компьютером, но не научилась. Этот словарь она подарила в Санкт-Петербург, в библиотеку иностранной литературы в Москве. Т.е. он существует 2-3 варианта. Это неоценимая вещь, потому что забываешь стихотворение, но помнишь какую-то строчку. Я и Лосев ей помогали, то предисловием, то рекомендациями. Нам было подарено. У меня стоят 4 тома стоят на полке, куда я бесконечно обращаюсь.
М. ПЕШКОВА: Я хотела узнать по поводу Марамзинского собрания.
В. ПОЛУХИНА: Я не знаю, кому он его дал. Он явно находится в американском архиве. Я думаю, что Марамзин оставил что-то здесь. Он давал скопировать, думаю, что по личным симпатиям. Для меня он скопировал лично сам, на своей копировальной машине в Париже. В 81-82 году. В каждом томе 250-400 страниц. Это тысячи, больше тысячи страниц. Некоторые страницы так выцвели, что не прочитаешь. Никто не разрешит это перепечатать. Наследники не разрешат. Там неопубликованные стихи. Там замечательные примечания. Он советовался с Бродским. Бродский иногда не помнил, сегодня цитировали «какое-то апреля, хаос в датах». Я бы хотела дополнить другой цитатой из Гоголя « Надцатого мортобря». Это не просто заимствования из Гоголя. Это задергивание штор, чтобы не связывали конкретное стихотворение с какими-то конкретными событиями. Сам Иосиф так не говорил. Он говорил: « Надо что-то оставить для будущих исследователей. Не все вам надо знать».
М. ПЕШКОВА: Именно потому вы работаете без аспирантов. Вы одна работаете, вместо целого академического института.
В. ПОЛУХИНА: Я работаю так долго, давно, что сначала это делала для себя. Потом аспиранты стали приезжать ко мне. Я знаю, как это трудно. Я всегда помогаю русским. Я помогаю и иностранцам, но русским в частности. Все вместе получается. Потом они помогают мне, находят что-то свое. Мы не ссоримся друг с другом, хотя иногда ревность возникает. Из моих книг в Англии печатают, берут, заимствуют, не ссылаясь. Решили, что я никогда этого не знаю. Но мне это не важно. Мне так повезло, что я встретила гения, что он столько лет помогал, что мне достаточно щедрости, ни к кому не ревновать. Когда Дэвид Бетеа огорчился, что Иосифу не понравилась его монография, замечательная монография. Умная, с широким обзором литературы. Я его успокаивала, я ему сказала, что Иосиф ждет не наших с вами книг. Мы для него ничего нового не откроем, включая Лешу Лосева. Он ждет, что когда-нибудь о нем напишут так, как он написал об Ахматовой, Цветаевой. К сожалению, это случится через сотню лет. Приходится этим удовлетворяться.
В. ПОЛУХИНА: Самый авторитетный исследователь жизни творчества Бродского Валентина Полухина. Автор 16-ти книг о Нобелевском лауреате на « Эхо Москвы». К сожалению, до сих пор Валентине Полухиной не возвратили российское гражданство. А не пора ли это сделать? Из книги Валентины Полухиной « Эвтерпа и Клио». Что делал Бродский в те дни в Стокгольме? 6-го числа он прилетел в столицу Швеции и дал пресс-конференцию, 7- го числа был на ужине, устроенным шведским переводчиком Бродского Б.Янгфельдтом, 8- декабря он прочитал нобелевскую лекцию в здании Шведской Королевской Академии. 9-го числа – прием, организованный нобелевским комитетом в здании шведской академии. Вечером Бродский выступил в Стокгольмском драматическом театре. 10 декабря король Швеции Карл XVI Густав вручил Бродскому в ратуше Нобелевскую премию по литературе в размере 340 тысяч долларов. Бродский прочел благодарственную речь. Его в этот день сопровождала свита из семерых приглашенных друзей. Процитирую Бродского из его разговора с Волковым: « Конечно, жалко, что отец с матерью вот эту церемонию вручения Нобельки не увидели. Жалко, что они не дожили». Звукорежиссер – Александр Смирнов. Я – Майя Пешкова. Программа «Непрошедшее время».